Пустыня

«Сильный поднимается в гору, слабый ходит у подножия горы.
Только не стой на месте – даже луна и звёзды движутся».

Пахлаван Махмуд. 14 век. Хива.

Самолёт выруливает на взлётную полосу, из Чимкента я лечу в Нукус – столицу

Каракалпакии, откуда лежит путь до  Куня-Ургенча, ставки хорезмшаха Мухаммеда,

противостоящего Чингисхану в битве за Отрар.

История живёт в каждом из нас, как глубокие личные переживания. Воссоздание истории, работа исследователей, археологов, популяризаторов – это творческий процесс, часто мучительно трудный. Благодарность людям этих прекрасных профессий, с которыми я общался  в Отраре, заставляет меня писать эти воспоминания.

В экспедициях 1970 и 1971 годов, на раскопках древнего городища и в путешествиях  я вел  дневник.  К счастью, эти записи, пожелтевшие за десятилетия, состоящие из записей о мелких деталях, настроениях  минут, случайностях, описаниях погоды, о людях, работавших рядом и многом  другом, сохранились, возвращая мне  звуки и запахи того времени.

Самолёт набирает высоту, а я всё ещё во власти воспоминаний о работе в экспедиции.  Вечером, после напряжённой дневной работы, оставалось время для отдыха и общения в небольшом  лагере археологов. Несколько вечеров  я посещал палатку бывалого пожилого археолога Михаила Сергеевича  Мерщиева.

 Это был бесценный кладезь знаний по истории и  археологии. Почувствовав мой интерес, он начинал вспоминать свою удивительную жизнь и работу. Поудобнее устроившись, я заслушивался его рассказами о знаменитом ленинградском академике М. Е. Массоне, в экспедициях которого  по Средней Азии в сороковые годы он участвовал, о раскопках  древних городищ - Нисы,  Мерва, находках ритонов – великолепных ритуальных золотых и серебряных  сосудах из сокровищницы царей, которые Михаил Сергеевич реставрировал. 

Ритоны, и многие другие находки археологов находятся в экспозициях восточных отделов центральных музеев. О великом персидском искусстве в его взаимодействии с эллинизмом, о греческом влиянии на него, принесённом на Восток завоеваниями Александра Македонского. Рассказы о нескольких городах, названных после его походов Александриями,  и интереснейшие рассказы о самом Александре Великом.

О Бактрии, Парфянском царстве, Сасанидах, которые повторили великую Ахменидскую империю, разрушенную Александром. Каждое из этих государств – интереснейшая тема для работы историка, со своей территорией, языком, властной иерархией, религией,  архитектурой, декоративным искусством - культурных сокровищах домусульманских древних цивилизаций Средней Азии. 

Многие литераторы пользовались изысканиями историков, чтобы воссоздать полнокровное описание жизни этих древних государств. Конечно, как профессионал,  он оставил свой след в исторической науке. Молодые археологи очень уважали его. В отрарской экспедиции Михаил Сергеевич консультировал  находки в раскопе.

Ровно гудят турбины самолёта, из окна виден разворачивающийся  чимкентский оазис. Квадраты полей, организованные возле речушек, белые кубики домов, освещённые утренним солнцем – на часах 20 минут девятого, утро в самом разгаре. Строгие линии каналов, квадратики загонов. 

Вчера,  когда я ехал из Отрара в Чимкент, я видел всё в обратном порядке. Но картина начинает меняться. На коричневых, с белыми пятнами соли полях - ниточки дорог, солнце отражается от желтоватых песков, разводы чёрных, маслянистых на вид луж и озерков. Ну, вот и великая река - Сыр–Дарья! Пытаюсь рассмотреть, где в неё впадает её приток   Арысь, кажется, что видно даже в речной долине отрарский  холм - городище, но можно и ошибиться. 

Самолёт меняет курс, и мы летим через Сыр–Дарью (в древности - Окс). Она извивается по равнине между своими старыми руслами, сверху  вода в реке кажется коричневой, по берегам густо заросшая деревьями, как вывернутый бараний желудок, только зелёный. 

Рыбы в ней полно, рыбаки из экспедиции ловили много её для нашей столовой. Ну, вот и пролетели Сыр-Дарью. В ней  отражается солнце, которое поднимается уже за нами. Летим над  междуречьем Окса и Яксарта (двух великих рек – Сыр-Дарьи и Аму-Дарьи). Приближается, как мне говорили, находящаяся между ними  великая пустыня - Кызыл-Кум.

Память возвращает меня в лагерь археологов, оставшихся на раскопе в Отраре.  Однажды, в юрту, где я рисовал найденную керамику, зашёл руководитель нашей  экспедиции, академик Кемаль  Акишевич Акишев.  

Поздоровавшись и опустившись на стул, он спросил: «Что вы думаете, как художник, почему произведения саков, в так называемом искусствоведами «зверином стиле» - бесконечно выше по мастерству исполнения по сравнению с другими проявлениями декоративного искусства кочевников»? 

В то время он активно занимался изучением и описанием недавно открытого захоронения «Золотого человека» из Иссыкского кургана. Его, видимо, очень занимал этот вопрос, и он задавал его себе  и окружающим. Ответа у меня не было, я мог только делать предположения, но этот разговор с великим человеком навсегда остался у меня в памяти. 

Академик Акишев обладал огромным авторитетом, молодые археологи полушутя сравнивали его с великим эмиром Тимуром. Властелин мира Тамерлан, Железный Хромец, названный так в русских летописях, «ещё молодым был ранен в бою, рука перестала сгибаться в локте, но хватка её оставалась железной». Тогда же он повредил и правую ногу, всегда причинявшую ему сильную боль. Об эмире Тимуре много воспоминаний летописцев и его современников. Имя Тимура навсегда связано с Отраром – здесь закончились дни Великого  Эмира.

Академик  Кемаль Акишевич Акишев - человек легендарной судьбы. Ещё  ребёнком, во время великого голода тридцатых годов, его, вместе с несколькими другими детьми, вывез из умирающего села под Баян-Аулом, геолог Каныш Имантаевич  Сатпаев, 

спасший им жизнь.  Акишев - фронтовик, прошедший Великую Отечественную войну,  был изранен в боях, но это не влияло на его колоссальную энергию.

 В то время он проводил огромную  работу  по организации исторической науки в Казахстане. Под его руководством был составлен план раскопок и изучения многих сотен сакских курганов на юге Казахстана на много лет вперёд.

 Конечно, должно пройти время, чтобы можно было оценить масштаб этого великого человека.  В моей библиотеке  есть книга Кемаля Акишевича - «Золото Казахстана», где, вместе с другими находками, опубликовано описание захоронения «Золотого человека»

 из Иссыкского кургана, фрагменты его одежды, украшенной золотом, и оружия. Это моя настольная книга.   

В  науке много тайн, в истории часто существуют различные версии объяснения одного и того же явления или события. Иногда нужно затратить жизнь, чтобы понять, или хотя бы выдвинуть правдоподобную теорию, которую поддержат другие исследователи. Некоторые историки считали, что саки, через сарматов, и другие племена Причерноморья, общались с развитым греческим декоративным искусством, заказывая греческим мастерам украшения в «зверином стиле» для знати.  

Некоторые учёные находят китайское влияние на «звериный стиль»  и в одеждах сакской элиты.  Археологи, изучающие это явление в искусстве древних народов, находят элементы и признаки этого стиля в искусстве многих древних народов евразийского пространства,  от Тихого океана до Испании.  

Сейчас  учёные  считают это явление в искусстве кочевников независимым, связанным с мировоззрением, древним бытом и религией степных народов. Элементы одежды сакского воина из кургана Иссык, введённые в историческую науку академиком Акишевым,  использованы в государственной символике нашей страны – Казахстана.

Снова в окно самолёта наблюдаю приближение пустыни. Кончаются возделанные поля, возникают плешины песка, жёлтые на сером фоне. По ним чуть заметно пробегают дороги. А вот и барханы! Они направлены все в одну сторону – с северо-востока на юго-запад. Вот огромный вал, словно воздвигнутый гигантами, огораживает огромное, необозримое море с застывшими коричневыми волнами. 

Летим над пустыней. Никаких дорог, какие-то кратеры, как на луне. Огромные, на много километров заплывы текучих песков, наводнения, насыпи. На видимом пространстве нет ни одного поселения, никаких признаков присутствия человека.  Скоро возникает ощущение, что мы уже давно летим над жёлтыми волнами песка.  Пустыня внешне безобидна, конца ей не видно. Над  ней бездонное, безоблачное небо. Земля может быть и такая, чем-то похожая на луну, однако луна разнообразнее. 

Волны барханов мчатся куда-то в космической неподвижности, это застывший вид гигантской катастрофы, пугающе осязаемый сюжет из фильма о межпланетных  полётах. Пески и заструги, как огромная чешуя, медленно уходят друг под друга, пузырятся, как мыльная пена, коричневого цвета. 

О зелени даже и подумать невозможно. В центре пустыни, похоже, человек появляется так же редко, как в центре Антарктиды.  Долго сидел неподвижно, никого и ничего, кроме однообразного гудения двигателей. Тень самолёта медленно переползает с бархана на бархан. Люди в самолёте спят,  читают,  беседуют. Всё как обычно. Неужели и к пустыне можно привыкнуть?

Ещё полчаса  самолёт летит над  застывшими волнами песка. Вдруг внизу какая-то тропинка. Куда она ведёт? Дальше виднеются несколько домиков в песчаных плешинах, машины на песках, вокруг барханы. Пролетаем небольшой оазис – и  опять пустыня,   опять никого и ничего, усыпляющее однообразие.

Вспомнил сейчас, что войска Чингисхана под руководством двух его сыновей, чтобы взять Бухару, прошли с сорокатысячной армией через пустыню в тыл бухарцам, откуда те совсем их не ожидали. Конечно же, трудно представить выносливость, терпеливость и мужество воинов в таком походе. 

В истории монгольских завоеваний много таких фантастических событий. 

Пустыня поглощает всё. Под крылом проплывают волны песка, направляемые в центр пустыни жёлтыми вихрями, пролетаем видимые внизу  полосы очень высоких горбов из песка. 

Солнце не освещает их западную часть, на земле дует ветер и несёт огромными полосами песок и пыль. Вспомнил, что горячее дыхание пустыни иногда достигает Отрара. На раскопе в такое время трудно дышать, очень жарко, очки не спасают от пыли, стены палаток хлопают и надуваются от ветра. Стихия проверяет людей на прочность.

Однако пустыня может и видоизменяться. Неожиданно появляются глубокие овраги и белые пятна солончаков. Среди оврагов видны выходы красных скальных пород, изрезанные человеком, дальше  прямые линии красных отвалов породы. Внизу  какой-то посёлок горнодобытчиков, копошатся экскаваторы и самосвалы. 

Вот пошли массивы серо-чёрных гор с такими же серо-чёрными  долинами, а вот - человек снова нарисовал карьеры и отвалы серого и зелёного цвета на фоне наступающих уже красных песков. Пустыня под песками прячет несметные сокровища полезных ископаемых.

Пески надвигаются и становятся гладкими, как стол.  Видны  какие то старые русла и отпечатки воды, сухие лужи с полкилометра. Опять следов человека нет. Пески становятся  красными всех  оттенков,  от нежно-розового,  до  красно-коричневого, а  в тени даже  фиолетового.

Вот откуда появилось название пустыни – «Кызыл–Кум» - красный песок! Пустыне нет конца, она становится всё более мрачной. Я уже устал наблюдать, о чём-то задумался. Можно уснуть, проснуться, а внизу всё ещё застыли, от дымки на горизонте с одной стороны до другого горизонта - вспаханные ветром тысячи гектаров песчаных полей. Грандиозно! Видимо те же впечатления испытывают пассажиры, летящие через океан. Внизу, среди волн, наблюдатель может увидеть плывущие корабли  - и  опять безбрежность!

Однако на горизонте уже маячит какая-то огромная долина, появляются дороги, строения.  Вот уже  не остаётся земли, не обработанной человеком. Большой посёлок, каналы, поля хлопка. А вот и Аму-Дарья, 

с водой красноватого  цвета,  заполняющая  своими руслами и каналами огромную зелёную долину, среди направленных на неё жёлтых копий песков. 

Поблескивает солнце мельчайшими точками в окнах посёлков, вот интересный столб огня на горизонте - газовый факел. Заливает чувство удивления перед грандиозностью человеческого труда в этой долине. До горизонта всё исчерчено и утыкано зеленью. Один за другим  идут строения, люди селятся возле воды, всё вытянуто на десятки километров, дома возле полей и арыков, а уж ирригация тут прямо сказочно-колоссальная.

Пустыня расцветает, если есть вода. В этой долине всё возделано человеком. Мощные насосные станции качают воду в водохранилища, канал перепрыгивает через канал, а возле Сыр-Дарьи насажены большие лесные массивы. Пески никуда не исчезли, они наступают на реку, они её буквально сдвигают, лежат жёлтыми барханами на много километров. Рядом огромная автострада, каналы, поля, залитые водой под хлопок, зелёные всходы и опять песок.

Самолёт разворачивается, внизу большой город.  Идём на посадку. Это - Нукус.  

                      Виктор Поликарпов